Дорогая Нина Борисовна!

И все мои друзья – читатели этого сайта!

                      Сейчас такое время, что жизненно необходимо делиться важной информацией. Поэтому, прошу Вас, не утаивайте её от нас. Пишите! У Вас ведь огромная аудитория, и, что самое главное, в отличие от всех остальных сайтов – людей, для которых такие слова, как духовность, вера, православие – не пустой звук. Да, сейчас тревожное, очень тревожное время, но оно ещё более тревожное для тех, кто что-то читал, что-то видел (как, например, фильм «Заговор против Бога» Галины Царёвой, или Обратная сторона сексуальной революции, кто размышляет о жизни и о сегодняшнем времени, кто помнит и знает ну, хотя бы то, за что и как были уничтожены Садом и Гоморра.

                      Да, опасно, тревожно, да, мы беспокоимся за близких, за своих родителей, за своих детей. Но у нашей страны своя особая история и свои испытания. Поколения воспитывались в атеизме. И поэтому молитва не сможет объединить всех. А вот стихи и песни отзываются и в сердцах тех, кто не приучен с измальства ходить в церковь. Как, например, я. Да и моих родителей, врачей, их родители тоже не водили за руку в церковь. Но моя бабушка Валентина Ивановна Баландина всю войну проработала начмедом эвакогоспиталя №995, и я знаю достоверно, а не понаслышке, я знаю это от папы, которому в первый год войны было всего шесть лет, как в госпиталях переписывали стихи Константина Симонова, чаще других «Жди меня» и «Подписан будет мир, и вдруг к тебе домой...». Это стихотворение папа часто читал мне наизусть, и я знаю каждую его строчку.

                     Этим летом, 20 июня, папа ушёл из жизни. Я вспоминаю его каждый день. Поэтому мне особенно тяжело. Но я помню его... не уроки, нет, он никогда ничему меня не учил, он просто иногда вспоминал песни, которые особенно любил (самая любимая наша с ним песня – «Кожаные куртки» Александра Городницкого), стихи... И именно эти песни и стихи меня и воспитали. В моём детстве в нашем доме никогда не звучало молитв, хотя обе няни папы (в его семье они жили в разные годы) были невероятно набожны: это Лиза, староверка, которая вместо сказок пела папе в детстве «Девушку из маленькой таверны полюбил суровый капитан» и рассказывала папе анекдоты, в том числе самый-самый наш любимый - про архиерея. А вторая, тётя Лена, сохранила преданность нашей семье до своих последних дней. Она неграмотно писала, всю жизнь соблюдала какие-то неведомые нам тогда посты... Я как-то спорила с ней, может быть, мне было лет десять. «Ну где он, Ваш Бог? Где???» Она подошла к окну: «А кто же это всё создал?»…

                      Папа всегда мне говорил: «Подписан будет мир... Ты вдумайся: ведь шла война, а написано «Подписан будет мир!» Значит, Симонов не сомневался в победе!» И ещё папа говорил о фильме «В шесть часов вечера после войны»: «ПОСЛЕ ВОЙНЫ!» А ведь этот фильм был снят ещё во время войны!»

                      И я знаю, свято верю в то, что «Подписан будет мир». Сейчас люди пишут посты, рассказывают о своих мыслях, своих переживаниях. Мне тоже есть, что рассказать и чем поделиться. И сделать это лучше всего на сайте Валерии Соколовой. Потому что на этом сайте все на одной волне. Пожалуйста, начните с публикации стихотворения Александра Городницкого «Пандемия». Именно Александр Городницкий – тот человек, который способен написать гимн, такой гимн, который объединит нас всех – русских и евреев, православных и атеистов, буддистов, католиков и мусульман. И знайте, что «МИР БУДЕТ ПОДПИСАН» – в этой жизни, или в другой, на этой Земле или на небесах.

                      Поэтому давайте встречаться «В ШЕСТЬ ЧАСОВ ВЕЧЕРА ПОСЛЕ ВОЙНЫ». Шесть часов. Это именно то время, когда поднимался театральный занавес, когда дирижер поднимал смычок. «ШЕСТЬ ЧАСОВ» ПОМНИТЕ ЭТОТ ДИАЛОГ: Что нам известно? Время встречи? Место встречи! МЕСТО ВСТРЕЧИ ИЗМЕНИТЬ НЕЛЬЗЯ!»

                      Вдумайтесь в эту фразу, дорогие мои друзья, дорогие мои саратовцы, дорогие мои соотечественники, да именно, соотечественники, наследники великой державы, дорогие мои земляне! МЕСТО ВСТРЕЧИ ИЗМЕНИТЬ НЕЛЬЗЯ!!!!!

            А вот Время… В этой категории мы не властны.  

            Надо просто любить и верить.

            Верить и любить.

            Доверять Творцу. Уповать на Иисуса Христа.

            И надеяться, свято надеяться, всем сердцем, всей душой на  лучшее.

   Татьяна Лисина.

   май 2020

   г.Саратов.

А в заключении приведу стихотворение Константина Симонова «Хозяйка дома»:

Константин Симонов

Хозяйка дома

Подписан будет мир, и вдруг к тебе домой,

К двенадцати часам, шумя, смеясь, пророча,

Как в дни войны, придут слуга покорный твой

И все его друзья, кто будет жив к той ночи.

Хочу, чтоб ты и в эту ночь была

Опять той женщиной, вокруг которой

Мы изредка сходились у стола

Перед окном с бумажной синей шторой.

Басы зениток за окном слышны,

А радиола старый вальс играет,

И все в тебя немножко влюблены,

И половина завтра уезжает.

Уже шинель в руках, уж третий час,

И вдруг опять стихи тебе читают,

И одного из бывших в прошлый раз

С мужской ворчливой скорбью вспоминают.

Нет, я не ревновал в те вечера,

Лишь ты могла разгладить их морщины.

Так краток вечер, и - пора! Пора!-

Трубят внизу военные машины.

С тобой наш молчаливый уговор -

Я выходил, как равный, в непогоду,

Пересекал со всеми зимний двор

И возвращался после их ухода.

И даже пусть догадливы друзья -

Так было лучше, это б нам мешало.

Ты в эти вечера была ничья.

Как ты права - что прав меня лишала!

Не мне судить, плоха ли, хороша,

Но в эти дни лишений и разлуки

В тебе жила та женская душа,

Тот нежный голос, те девичьи руки,

Которых так недоставало им,

Когда они под утро уезжали

Под Ржев, под Харьков, под Калугу, в Крым.

Им девушки платками не махали,

И трубы им не пели, и жена

Далеко где-то ничего не знала.

А утром неотступная война

Их вновь в свои объятья принимала.

В последний час перед отъездом ты

Для них вдруг становилась всем на свете,

Ты и не знала страшной высоты,

Куда взлетала ты в минуты эти.

Быть может, не любимая совсем,

Лишь для меня красавица и чудо,

Перед отъездом ты была им тем,

За что мужчины примут смерть повсюду,-

Сияньем женским, девочкой, женой,

Невестой - всем, что уступить не в силах,

Мы умираем, заслонив собой

Вас, женщин, вас, беспомощных и милых.

Знакомый с детства простенький мотив,

Улыбка женщины - как много и как мало...

Как ты была права, что, проводив,

При всех мне только руку пожимала.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Но вот наступит мир, и вдруг к тебе домой,

К двенадцати часам, шумя, смеясь, пророча,

Как в дни войны, придут слуга покорный твой

И все его друзья, кто будет жив к той ночи.

Они придут еще в шинелях и ремнях

И долго будут их снимать в передней -

Еще вчера война, еще всего на днях

Был ими похоронен тот, последний,

О ком ты спросишь,- что ж он не пришел?-

И сразу оборвутся разговоры,

И все заметят, как широк им стол,

И станут про себя считать приборы.

А ты, с тоской перехватив их взгляд,

За лишние приборы в оправданье,

Шепнешь: «Я думала, что кто-то из ребят

Издалека приедет с опозданьем...»

Но мы не станем спорить, мы смолчим,

Что все, кто жив, пришли, а те, что опоздали,

Так далеко уехали, что им

На эту землю уж поспеть едва ли.

Ну что же, сядем. Сколько нас всего?

Два, три, четыре... Стулья ближе сдвинем,

За тех, кто опоздал на торжество,

С хозяйкой дома первый тост поднимем.

Но если опоздать случится мне

И ты, меня коря за опозданье,

Услышишь вдруг, как кто-то в тишине

Шепнет, что бесполезно ожиданье,-

Не отменяй с друзьями торжество.

Что из того, что я тебе всех ближе,

Что из того, что я любил, что из того,

Что глаз твоих я больше не увижу?

Мы собирались здесь, как равные, потом

Вдвоем — ты только мне была дана судьбою,

Но здесь, за этим дружеским столом,

Мы были все равны перед тобою.

Потом ты можешь помнить обо мне,

Потом ты можешь плакать, если надо,

И, встав к окну в холодной простыне,

Просить у одиночества пощады.

Но здесь не смей слезами и тоской

По мне по одному лишать последней чести

Всех тех, кто вместе уезжал со мной

И кто со мною не вернулся вместе.

Поставь же нам стаканы заодно

Со всеми! Мы еще придем нежданно.

Пусть кто-нибудь живой нальет вино

Нам в наши молчаливые стаканы.

Еще вы трезвы. Не пришла пора

Нам приходить, но мы уже в дороге,

Уж била полночь... Пейте ж до утра!

Мы будем ждать рассвета на пороге,

Кто лгал, что я на праздник не пришел?

Мы здесь уже. Когда все будут пьяны,

Бесшумно к вам подсядем мы за стол

И сдвинем за живых бесшумные стаканы.

1942