Пусть жизнь – один сплошной урок Без права на пощаду, Так не бывает, чтобы Бог Своё оставил чадо.
ЗЕРНО ВЕРЫ Всё Богу возможно, Что нам не под силу, Что трудно и сложно, Немыслимо что. Всё Богу возможно, Лишь веры хватило б, Простой, непреложной, В нас веры святой. Ведь верою горы Сдвигаются в море, В зелёном обличьи, Что сохло давно… Окончатся ссоры, Развеется горе, Имей, хоть с горчичное, Веры зерно! Ведь вера цунами До штилей смиряет И воду отличным Заменит вином… И мёртвый восстанет Слепой прозревает, Имей, хоть с горчичное, Веры зерно! Всё Богу возможно Всё Богу под силу! Тем Божье Величье Увидеть дано, Кто идолам ложным Не шепчет «спасибо», В ком есть, хоть с горчичное, Веры зерно!
СТРАННИК Мы не поверили ему. Почто, не знаем сами. У нас провёл он ночь одну, Потом расстался с нами. Как лунь седой, в руках сума, Не видят очи света. Мы думали – сошёл с ума Убогий странник этот. Немой мальчишка-поводырь Водил его повсюду. Слепец о Боге говорил, Он говорил про чудо. Он говорил, как вспоминал, Как будто бы воочью Христа распятого видал, Был в Гефсимане ночью. Как будто вместе горевал С Марией Магдалиной, Как будто с Павлом прозревал По воле Бога-Сына. Когда он встал и взял суму, За проповедь за эту Мы хлеба подали ему И медную монету. Он поклонился в пояс нам И скрылся меж полями. А мы не верили ушам, Почто, не знаем сами. Но ясно чувствуем с тех пор, Что стало меньше света, Когда он наш покинул двор, Убогий странник этот. Мы словно пленники тюрьмы За час перед рассветом. Слепой очами он, а мы Душой не видим Света.
ПРИТЧА О ЗВАНЫХ И ИЗБРАННЫХ Раз царь богатый пир большой Решил устроить для придворных, И звать их с доброю душой Отправил он рабов покорных. Пошли послушные рабы Позвать, кого велел владыка – Придите, ломятся столы От царской щедрости великой! Но диво – словно сговорясь, И отводя глаза упорно, Отказом посланных царя Встречает каждый из придворных. Один женился и не мог С женой расстаться на мгновенье. Другой за землю внёс залог И зреть спешил приобретенье. А третий гость купил волов Задёшево и в сытом теле, И в поле был идти готов, Чтоб их испробовать на деле. Все извинялись, говоря - Мы рады бы, да вот – не можем … Вернулись слуги в дом царя С отказом от гостей вельможных. И царь, разгневавшись, сказал - Тогда идите на дороги, Зовите тех, кого не звал – Хромых и нищих, и убогих. Те, приглашённые, щедрот Моих отныне недостойны, Людьми от городских ворот Моё наполните застолье. Рабы усердные спешат Исполнить это повеленье – И злых, и добрых приглашать Идти на пир без промедленья. Людьми наполнился чертог, И угощенье не пропало. Как много званых – царь изрёк – И всё же избранных так мало! Так Бог зовёт к Себе гостей, Щедрей Владыке в мире нету. Как много званых средь людей, Как мало избранных по свету! Причины разные у нас, Чтоб не спешить на праздник Божий, Но вот пробьёт последний час, Придти захочешь и не сможешь.
ХОЖДЕНИЕ ПЕТРА ПО ВОДАМ Ты говоришь мне, Господи – Иди! И я иду, но как бушует море! И гребни волн касаются груди, И глубина большая мне на горе. Не думать бы о ней – о глубине, О толще вод, что бьётся под ногами. Так просто Ты «Иди!» ответил мне, Как будто это не вода, а камень. Коварно море – с детства с ним знаком, И твёрдо знаю – с морем шутки плохи! Но, даже и не будь я рыбаком, Уносит этот ветер веры крохи. И я тону, о Господи, тону! Спаси меня, Учитель мой, скорее! Пошёл бы, точно, камнем я ко дну, Но спас Господь десницею Своею. Сидел я в лодке, мокрый до волос, И думал – ведь пошёл же я сначала … Зачем я усомнился? – вот вопрос. Сказал Учитель: «Веры было мало!»
ПРИТЧА О БЛУДНОМ СЫНЕ Два сына было у отца. Один – послушный, работящий, Другой – ленивый и гулящий, Проблем с ним не было конца. Вот как-то раз пришло к отцу Неуправляемое чадо. И оказалось, что юнцу Богатств отцовских долю надо. Отец, ему не возразив, Отдал сыночку много злата. И сын, лошадку нагрузив, Уехал в тот же день куда-то. Отцу осталось только ждать И уповать на Божью милость… А мы отправимся туда Смотреть, что с сыном приключилось. Приехал в город он большой, Кругом гуляния, игрища… И стал он с легкою душой Проматывать за тыщей тыщу. А люди видят – глуп сынок, Зато богат, охоч до смеху. И каждый лез в друзья, кто мог Придумать новую потеху. Пиры, забавы день и ночь, Гуляка глаз открыть не в силах. А всякий лез ему помочь, Принесть, чего и не просил он. И так все было хорошо – Друзья, еда и развлеченья, И женщины, и дом большой… Не знал сыночек огорчений. Но все закончилось в тот миг, Когда кубышка опустела. Беды сыночек не постиг, К друзьям своим потопал смело. Им говорит – Хочу вина! Нарядов и веселых женщин! Они в ответ ему – рожна, Пинков, ухмылок и затрещин. И вот стоит он, нищ и бос, Среди чужого лихоблудства… А кушать хочется всерьез, Но без работы не дадут все. А что постиг он, что умел? Лишь есть, да пить, да веселиться. Пришлось ему пасти свиней, С небес на землю опуститься. Вот он глядит на пятачки, А голод внутренности гложет… А свиньи хрумкают рожки… Он ел бы их, но кто предложит? И вот впервые молодцу, Смотрящему к свиньям в корыто, Приходит мысль – вернусь к отцу! Я там, хотя бы, буду сытым. Я опозорил весь свой род И недостоин сыном зваться. Пусть хоть отец меня возьмет Свиней кормить и прибираться… И вот, надеждой окрылен, Спешит сынок в родные дали… Уж ничего не хочет он – Поесть бы вволю только дали! Услышав – Сын идет домой! (От тех, кто обогнал беднягу), Отец, от счастья сам не свой, Встречал любимого бродягу. Увидев сына, побежал Отец и пал ему на шею, К своей груди его прижал… Заплакал сын – Просить не смею Назваться сыном у тебя, Ведь согрешил я перед небом И пред тобой! Но ты, хотя б, Дай заработать корку хлеба… Оденьте – рек отец рабам – На сына лучшую одежду! И обувь лучшую – ногам, И перстень на руку, как прежде! И заколите нам тельца… Зовите всех в застолье наше В честь воскресенья мертвеца – Ко мне вернулся сын пропавший! Тут закрутился пир горой, Все ликовали, пили, ели … А с поля сын домой другой, Устав, доплелся еле-еле. Узнав, что возвратился брат И пир затеян в честь бродяги, Обиделся. – Ему ты рад! А мне козленка не дал, скряга! – Так старший сын отцу сказал – С друзьями мне повеселиться… Работал я, а он гулял… И не хотел за стол садиться. О, сын мой! – произнес отец – Тут все – твое, и ты со мною! И между наших двух сердец Ничто не может стать стеною! О том нам надо ликовать, О том мы будем веселиться – Вернулся тот, кто мог пропасть, Твой брат воскрес и к нам явился! Когда же брат увидел сам, Как жизнь беднягу потрепала, Сказал он вслед своим слезам – Хлебнул ты горя, знать, немало! Что в этой притче для тебя Всего важней? Подумай, сыне. Ведь Бог, без меры нас любя, Как тот отец, нас ждет и ныне. Но не с претензией на власть, Не с просьбой денег иль здоровья – С слезой раскаянья из глаз, С надеждой, верой и любовью…
ПРИТЧА О ЖАДНОЙ СТАРУШКЕ Жила-была старушка, Не то, чтоб очень зла, Но нищим ни полушки От роду не дала. Такой ужасной скряги, В теченье многих лет Привыкший к передрягам, Не видел белый свет. Посплетничать любила С соседкой вечерком И все, что находила, Как мышь, тащила в дом. Гулянок и пирушек Ее не видел кров, Жила среди подушек, Ларей и сундуков. В домишке было тесно От множества вещей, В квашне вздымалось тесто, Стонал чугун от щей. Но ни единой крошки Плодов ее труда Бездомной даже кошке Не снилось никогда. И вот пора настала, Как следует ей быть – Старушка приказала Соседям долго жить. Естественно, осталось Добро ее другим – Любой (такая жалость!) Туда идет нагим. Старушка эта в страхе Пришла на Божий суд, Теперь уж охи, ахи И слезы не спасут. Старушку в яму к грешным Господь определил, Она же безутешно Рыдала, что есть сил. Увидел добрый Ангел Старушкин злой удел, И внял ее стенаньям, И бабку пожалел. Сказал ей Ангел Божий – На жизненном пути Ты делала, что может От мук тебя спасти? Но в памяти старушки Все вертится одно – С соленьями кадушки, Да куря, да пшено… Когда ж от вида пищи Отчаялась она, Вдруг вспомнила, что нищей Ей луковка дана. И радостно старушка Глядит на всех вокруг – Дала я побирушке Свой лучший, кровный лук! Христа без края милость Любовь и доброта – Велел, чтоб ухватилась За лук старушка та, И Ангел чтоб, жалея, Тянул за лук скорей, Коль вытащить сумеет – Грехи простятся ей. В ту луковку старушка Вцепилась, словно клещ. Торчала лишь макушка, Вот, вылезла до плеч. Вот ноги лишь остались Над ямою висеть. Взяла тут грешных зависть – Ей – в рай, а нам – гореть? Тут, хоть пали из пушки, Все грешные вокруг… И ноги той старушки Десятки держат рук За голени и пятки – Кому охота в ад? И грешники на бабке Висят, как виноград. Старушка осердилась На груз нежданный свой – Ко мне Господня милость, Лучок – то этот мой! И так брыкаться стала, Чтоб тяжесть сбросить с ног, Не то, чтоб грешник старый, И бык бы так не смог. Руки ослабла хватка, А луковка мала… И полетела бабка Туда же, где была. Крылом всплеснувши белым, Промолвил Ангел вниз – Смиренно бы висела, Мы б тут разобрались… Скажу я тех лишь ради, Кто сам понять не смог – Спасти того, кто жаден, Не в силах даже Бог.
